Неточные совпадения
Тем временем море, обведенное по горизонту золотой нитью, еще
спало; лишь под обрывом,
в лужах береговых
ям, вздымалась и
опадала вода.
— Как слепой
в яму упал, — вставил Варавка, а Клим, чувствуя, что он побледнел от досады, размышлял: почему это случается так, что все забегают вперед его? Слова Томилина, что люди прячутся друг от друга
в идеях, особенно нравились ему, он считал их верными.
Он сел к столу, развернул пред собою толстую папку с надписью «Дело» и тотчас же, как только исчезла Варвара,
упал, как
в яму, заросшую сорной травой,
в хаотическую путаницу слов.
— Вон из этой
ямы, из болота, на свет, на простор, где есть здоровая, нормальная жизнь! — настаивал Штольц строго, почти повелительно. — Где ты? Что ты стал? Опомнись! Разве ты к этому быту готовил себя, чтоб
спать, как крот
в норе? Ты вспомни все…
Нет, — горячо и почти грубо
напал он на Райского, — бросьте эти конфекты и подите
в монахи, как вы сами удачно выразились, и отдайте искусству все, молитесь и поститесь, будьте мудры и, вместе, просты, как змеи и голуби, и что бы ни делалось около вас, куда бы ни увлекала жизнь,
в какую
яму ни
падали, помните и исповедуйте одно учение, чувствуйте одно чувство, испытывайте одну страсть — к искусству!
Испытывал ты, видал ты во сне, как
в яму с горы
падают?
В одной из
ям в реке Янсели нашел мальму, заменяющую
в Уссурийском крае форель. Рыба эта составила нам превосходный ужин, после которого мы, напившись чаю, рано легли
спать, предоставив охрану бивака собакам.
Я долго не мог понять,
в чем дело. Оказалось, что
в одну из
ям попал медведь. Конечно, он сейчас же вылез оттуда и принялся ломать забор и разбрасывать покрышки, которыми были замаскированы
ямы.
Владимир очутился
в поле и напрасно хотел снова
попасть на дорогу; лошадь ступала наудачу и поминутно то въезжала на сугроб, то проваливалась
в яму; сани поминутно опрокидывались; Владимир старался только не потерять настоящего направления.
Само собою разумеется, что Витберга окружила толпа плутов, людей, принимающих Россию — за аферу, службу — за выгодную сделку, место — за счастливый случай нажиться. Не трудно было понять, что они под ногами Витберга выкопают
яму. Но для того чтоб он,
упавши в нее, не мог из нее выйти, для этого нужно было еще, чтоб к воровству прибавилась зависть одних, оскорбленное честолюбие других.
Ведь большинство
попадало в «
яму» из-за самодурства богатеев-кредиторов, озлобившихся на должника за то, что он не уплатил, а на себя за то, что
в дураках остался и потерял деньги. Или для того, чтобы убрать с дороги мешающего конкурента.
Стало быть, если, как говорят, представителей общества, живущих
в Петербурге, только пять, то охранение доходов каждого из них обходится ежегодно казне
в 30 тысяч, не говоря уже о том, что из-за этих доходов приходится, вопреки задачам сельскохозяйственной колонии и точно
в насмешку над гигиеной, держать более 700 каторжных, их семьи, солдат и служащих
в таких ужасных
ямах, как Воеводская и Дуйская
пади, и не говоря уже о том, что, отдавая каторжных
в услужение частному обществу за деньги, администрация исправительные цели наказания приносит
в жертву промышленным соображениям, то есть повторяет старую ошибку, которую сама же осудила.
И она была права: тотчас же после смерти ЖеньКи над домом, бывшим Анны Марковны Шайбес, а теперь Эммы Эдуардовны Тицнер, точно нависло какое-то роковое проклятие: смерти, несчастия, скандалы так и
падали на него беспрестанно, все учащаясь, подобно кровавым событиям
в шекспировских трагедиях, как, впрочем, это было и во всех остальных домах
Ям.
— Вообще у нас порядку больше. Лишнего не позволят, да зато и
в яму упасть не дадут.
Ров, этот ужасный ров, эти страшные волчьи
ямы полны трупами. Здесь главное место гибели. Многие из людей задохлись, еще стоя
в толпе, и
упали уже мертвыми под ноги бежавших сзади, другие погибли еще с признаками жизни под ногами сотен людей, погибли раздавленными; были такие, которых душили
в драке, около будочек, из-за узелков и кружек. Лежали передо мной женщины с вырванными косами, со скальпированной головой.
Таким образом, пьяный поручик, рывший для другого
яму, сам прежде
попал в оную и прямо из дома генерал-губернатора был отведен
в одну из частей, где его поместили довольно удобно
в особой комнате и с матрацем на кровати.
— Ну да, мы; именно мы,"средние"люди. Сообрази, сколько мы испытали тревог
в течение одного дня! Во-первых, во все лопатки бежали тридцать верст; во-вторых, нас могли съесть волки, мы
в яму могли
попасть,
в болоте загрузнуть; в-третьих, не успели мы обсушиться, как опять этот омерзительный вопрос: пачпорты есть? А вот ужо погоди: свяжут нам руки назад и поведут на веревочке
в Корчеву… И ради чего? что мы сделали?
Когда он успел туда прыгнуть, я и не видал. А медведя не было, только виднелась громадная
яма в снегу, из которой шел легкий пар, и показалась спина и голова Китаева. Разбросали снег, Китаев и лесник вытащили громадного зверя,
в нем было, как сразу определил Китаев, и оказалось верно, — шестнадцать пудов. Обе пули
попали в сердце. Меня поздравляли, целовали, дивились на меня мужики, а я все еще не верил, что именно я, один я, убил медведя!
Сообщаю новость охотникам:
в прошлом, 1851 году, ночью на 15 сентября,
попал мне язь
в три фунта на крючок, насаженный карасем и поставленный на налимов,
в яме под вешняком. Итак, язь может взять и на рыбку.
Среди этого ужасного состояния внутреннего раздвоения наступали минутные проблески, когда Бобров с недоумением спрашивал себя: что с ним, и как он
попал сюда, и что ему надо делать? А сделать что-то нужно было непременно, сделать что-то большое и важное, но что именно, — Бобров забыл и морщился от боли, стараясь вспомнить.
В один из таких светлых промежутков он увидел себя стоящим над кочегарной
ямой. Ему тотчас же с необычайной яркостью вспомнился недавний разговор с доктором на этом самом месте.
— Бросают зеленые волны нашу маленькую лодку, как дети мяч, заглядывают к нам через борта, поднимаются над головами, ревут, трясут, мы
падаем в глубокие
ямы, поднимаемся на белые хребты — а берег убегает от нас всё дальше и тоже пляшет, как наша барка. Тогда отец говорит мне...
Шум, вой, смех, пьяные крики, азартный спор слышит Фома; песни и плач носятся над огромной, суетливой кучей живых человеческих тел, стесненных
в яме; они ползают, давят друг друга, вспрыгивают на плечи один другому, суются, как слепые, всюду наталкиваются на подобных себе, борются и,
падая, исчезают из глаз.
Раиса медленно отодвинулась
в сторону, Евсей видел маленькое, сухое тело хозяина, его живот вздувался и
опадал, ноги дёргались, на сером лице судорожно кривились губы, он открывал и закрывал их, жадно хватая воздух, и облизывал тонким языком, обнажая чёрную
яму рта. Лоб и щёки, влажные от пота, блестели, маленькие глаза теперь казались большими, глубокими и неотрывно следили за Раисой.
Оно было ниже земли,
в яме, покрытой сверху толстой железной решёткой, сквозь неё
падали хлопья снега и ползли по грязному стеклу.
Васильков. А! Вы вот чего боитесь? Вот какое бесчестье вам страшно? Не бойтесь!
В яму попадают и честные люди, из
ямы есть выход. Бояться Московской
ямы хорошо, но больше надо бояться той бездонной
ямы, которая называется развратом,
в которой гибнет и имя, и честь, и благообразие женщины. Ты боишься
ямы, а не боишься той пропасти, из которой уж нет возврата на честную дорогу?
С толпой безумною не стану
Я пляску дикую плясать
И золоченому болвану,
Поддавшись гнусному обману,
Не стану ладан воскурять.
Я не поверю рукожатьям
Мне
яму роющих друзей;
Я не отдам себя объятьям
Надменных наглостью своей
Прелестниц…
Нет, лучше
пасть, как дуб
в ненастье,
Чтоб камышом остаться жить,
Чтобы потом считать за счастье —
Для франта тросточкой служить.
Мы утаптываем
яму, набрасываем на нее щебню и, гордые, счастливые, никем не замеченные, возвращаемся домой, ложимся
в наши постели и
спим еще часок-другой — и каким легким и блаженным сном!
— Нет, братику, вор! — настаивал Карнаухов, напрасно стараясь
попасть рукой
в карман расстегнутого жилета, из которого болталась оборванная часовая цепочка. — Ну, да черт с ним, с твоим Синицыным… А мы лучше соборне отправимся куда-нибудь: я, Тишка, доктор, дьякон Органов… Вот пьет человек! Как
в яму, так и льет рюмку за рюмкой! Ведь это, черт его возьми, игра природы… Что ж это я вам вру! Позвольте отрекомендоваться прежде! Лука Карнаухов, хозяин Паньшинского прииска…
Стоя на самом носу, который то взлетал на пенистые бугры широких волн, то стремительно
падал в гладкие водяные зеленые
ямы, Ваня размеренными движениями рук и спины выбирал из моря перемет. Пять белужонков, попавшихся с самого начала, почти один за другим, уже лежали неподвижно на дне баркаса, но потом ловля пошла хуже: сто или полтораста крючков подряд оказались пустыми, с нетронутой наживкой.
Удостоверясь по вышесказанным мною признакам, что лисята точно находятся
в норе, охотники с того начинают, что, оставя один главный выход, все другие норы и поднорки забивают землей и заколачивают деревом наглухо; главную нору, ощупав ее направление палкой на сажень от выхода, пробивают сверху четвероугольной шахтой (
ямой, называемой подъямок), дно которой должно быть глубже норы по крайней мере на два аршина; четырехугольные стенки этой шахты, имеющей
в квадратном поперечнике около полутора аршина, должны быть совершенно отвесны и даже книзу несколько просторнее, чем кверху, для того чтобы лисята,
попав в этот колодезь, или западню, никак не могли выскочить.
По праздникам, вечерами, девки и молодухи ходили по улице, распевая песни, открыв рты, как птенцы, и томно улыбались хмельными улыбками. Изот тоже улыбался, точно пьяный, он похудел, глаза его провалились
в темные
ямы, лицо стало еще строже, красивей и — святей. Он целые дни
спал, являясь на улице только под вечер, озабоченный, тихо задумчивый. Кукушкин грубо, но ласково издевался над ним, а он, смущенно ухмыляясь, говорил...
Рассказывали, что он
упал в какую-то
яму, которой не видно было под пеплом, и «сварился».
Я пошел
в «Стенку» — кабак, хитроумно устроенный
в каменном заборе. Он отличался тем, что
в нем не было окон и свет
падал в него сквозь отверстие
в потолке.
В сущности, это была квадратная
яма, вырытая
в земле и покрытая сверху тесом.
В ней пахло землей, махоркой и перегорелой водкой, ее наполняли завсегдатаи — темные люди. Они целыми днями торчали тут, ожидая закутившего мастерового для того, чтоб донага опить его.
Оба мы, то есть я и мой ровесник — двоюродный брат, долго ворочались
в своих кроватках. Оба мы заснули поздно,
спали дурно и вскрикивали, потому что нам обоим представлялся медведь. А когда няня нас успокоила, что медведя бояться уже нечего, потому что он теперь сидит
в яме, а завтра его убьют, то мною овладевала еще большая тревога.
— Коли за этим дело стало, так я еще репутацию свою поправлю! — молвил Михайло Иваныч и сейчас же
напал на стадо баранов и всех до единого перерезал. Потом бабу
в малиннике поймал и лукошко с малиной отнял. Потом стал корни и нити разыскивать, да кстати целый лес основ выворотил. Наконец, забрался ночью
в типографию, станки разбил, шрифт смешал, а произведения ума человеческого
в отхожую
яму свалил.
Устрашимов (со вздохом, продолжая глядеть
в окно). Тут, брат, два года хожено. Это не другое что-нибудь. Этого уступить нельзя. Ты моим несчастьем вздумал воспользоваться! Ты рыть
яму ближнему! Погоди еще, может быть, сам туда
попадешь! Боже мой, боже мой! Как это случилось? Как это могло случиться!
Мы вылезли из
ямы. Было темно и сыро, как
в глубоком колодце. Дождь перестал, но ветер тряс деревья, и с них
падали на головы нам крупные, тяжёлые капли дождя.
Наигравшись, волчата пошли
в яму и легли
спать. Щенок повыл немного с голоду, потом также растянулся на солнышке. А проснувшись, опять стали играть.
Николай. Не искушайте меня деньгами! Я
в крайности,
в ужасной крайности; за себя поручиться нельзя, может найти минута слабости, и
упадешь так низко… Меня завтра поведут
в яму за долги, меня ожидает срам, унижение. Пожалейте меня, не искушайте!
В темноте,
в полузнакомом месте, я скоро потерялся и покорно шел за Талимоном, то и дело
попадая ногами
в какие-то
ямы. Наконец Талимон остановился и шепнул мне на ухо...
Житье им стало совсем дурное. Колодки не снимали и не выпускали на вольный свет. Кидали им туда тесто непеченое, как собакам, да
в кувшине воду спускали. Вонь
в яме, духота, мокрота. Костылин совсем разболелся, распух, и ломота во всем теле стала; и все стонет или
спит. И Жилин приуныл, видит — дело плохо. И не знает, как выбраться.
Сидит он раз
в яме на корточках, думает об вольном житье, и скучно ему. Вдруг прямо ему на коленки лепешка
упала, другая, и черешни посыпались. Поглядел кверху, а там Дина. Поглядела на него, посмеялась и убежала. Жилин и думает: «не поможет ли Дина?»
Но ты, моя чистая, прекрасная голубица, после того как труп мой, лишенный христианского погребения и зашитый
в рогожу, будет брошен
в яму на собачьем кладбище, вместе со всякой
падалью, — ты не прокляни меня, но прости и помолись, как добрый ангел, за мою погибшую душу!..
Они делают так, что человек блуждает около жилища и никак не может
попасть домой, во время ненастья залезет
в какую-нибудь
яму и вымажется нечистотами и т. п.
Как только мы отошли от берега, мы сразу
попали в непролазную чащу: неровная почва, сухие протоки, полосы гальки, рытвины и
ямы, заваленные колодником и заросшие буйными, теперь уже засохшими травами; кустарниковая ольха, перепутавшаяся с пригнутыми к земле ветвями черемушника; деревья с отмершими вершинами и мусор, нанесенный водой, — таков поемный лес
в долине реки Самарги, куда мы направились с Глеголой на охоту.
Пока
в эту
яму не
попал, на военной служил,
в артиллерии…
Попала она
в темную
яму, и нет из нее выхода.
— Туда тебе и дорога! — вскричал еврей, пришедший
в себя, как скоро узнал, что находится вне опасности. — Копающий другому
яму в нее и
попадает. Однако ж поспешим.
В посаде ожидает тебя твой…
—
В ночь на 28 июня японцы решили взять штурмом Порт-Артур. Солдатам выдана была усиленная порция «саки» [японская водка.] и «коки» — возбуждающего вещества, и они двинулись, но
в темноте
попали в волчьи
ямы и
в сетки, устроенные перед укреплениями, и
в линии фугасов, которые начали взрываться. Русские подпустили их на довольно близкое расстояние и вдруг зажгли полевые огни и осыпали колонны японцев снарядами из орудий.
— Так пойдем к ним, милый! Ты отведешь меня, не постыдишься, что привел такую? Ведь они поймут, как ты сюда
попал. На самом деле — за человеком гонятся, куда ему деваться. Тут не только что, — тут
в помойную
яму полезешь. И я… и я… я уже постараюсь. Что же ты молчишь?